Рассказ

Тёплый майский вечер пьянил ароматом распускающейся листвы, оживлял светом краски окружающей природы.

Студент строительного техникума Сергей Столяров с удовольствием вдыхал тёплый, нежный, как нектар, воздух. Вспомнилась строчка из песни: «Воздух родины, он особенный, не надышишься им».

В приподнятом настроении шагал он на железнодорожную станцию после проведённых выходных у родителей, подсобив им по хозяйству.

На небольшом тихом полустанке, представляющем из себя обычное деревянное здание с побелёнными снаружи стенами, в этот раз было достаточно редкое оживление: пиликала гармошка, слышалось звонкое пение, раздавались громкие голоса.

Причину этого Столяров понял, когда подошёл к месту. Среди немногочисленных пассажиров особняком сбились в кучку четверо ребят, отправляющихся в армию. Их окружили родственники и друзья. Кто-то даёт последние напутствия; женщины, как и водится в таких случаях, вытирают появляющиеся на глазах слёзы. Парни в скромной одежде держат в руках сумки, рюкзачки, смущённо переминаются, оказавшись в непривычном для них центре внимания.

Сергей, испытывая не то чтобы зависть, а чувство лёгкой грусти, подумал, что в перспективе через год и ему предстоит идти на службу.

Однако тосковали не все. Напрочь отвергая грусть-печаль раздувал меха мужичок–гармонист, пышнотелая розовощёкая женщина плясала, лихо сыпала частушки:

Солдатики-голубчики,
Ломали в поле прутики,
Ломали да и ставили,
А девушек оставили.

Рядом крутился бойкий дедок, притоптывал то одной, то другой ногой. Не обладая широким песенным репертуаром, выкрикивал хрипловатым речитативом два слогана: «Нам недолго погулять, только до девятого» и «Скоро в армию забреют, лошадь белую дадут…»

…Но уже, сбавляя ход, притормаживал поезд, шипя парами. Всплакнули родственники, прощаясь, поехали призывники с другими пассажирами в плацкартном вагоне. Однако через полчаса новая остановка в райцентре. Ввалилась в вагон ещё небольшая партия будущих солдат с сопровождающим их до областного центра прапорщиком из военкомата. И севшие раньше и вновь прибывшие парни бурно приветствовали друг друга и обосновывались все в одном купе. Заставили небольшой столик разной домашней едой и, не остыв ещё от бурного расставания с роднёй, галдели, перебивая один другого.

Пожилой прапорщик с сединой на висках и посеребрёнными усами сел в сторонке, снисходительно поглядывая на шумных подопечных. Сколько раз он сопровождал такие партии! По опыту знал, что всё будет в порядке. Погомонят и успокоятся.

Сергей сидел в соседнем плацкарте на своём боковом месте у окна. В райцентре к нему добавились попутчики: женщина средних лет, высокий милиционер с лычками сержанта, устало присевший на нижнюю полку. А напротив Столярова оказался невысокий сухощавый мужичок в помятом пиджаке и серых брюках. Судя по всему одежда его давно не видела утюга. Глубоко посаженными бегающими мышиными глазками цепко охватил всё купе, задержав взгляд на студенте.

Сергей вскоре отправился покурить в тамбур. Дымить начал в техникуме. Совсем ещё юный, ни разу не брившийся решил, как это бывает, по юношеской незрелой глупости, что сигарета придаст определённую взрослость. Тут же заявился сосед, сходу «стрельнул» сигарету, представившись:

- Я Гошка.

Без всяких околичностей, простецкой манерой обращения, вызывая к себе доверие, рассказал свою историю. Оказывается, между ним и милиционером существовала определённая связь.

- Понимаешь, братан, везёт он меня до областной пересылки, а потом сдаст и чалить мне дальше до Воркуты, там я на «химии» обретаюсь, на вольном поселении.

Облизав губы, извлёк из пиджака четвертинку, вздохнул, томно глядя на неё:

- Дружок на станции сунул тишком. Но трошки надо погодить. Сержантик скоро уснёт. Весь день их отделение трубило в подшефном совхозе, картошку сажали. Вот уже тогда вздрогнем немножко.

Сергея очень забавлял этот интересный бесконвойный арестант, даже в чём-то симпатизировал своей хитринкой (своё-то курево у него имелось) и сметливостью: «Вот ведь какой ушлый, немало, знать, повидал…»

…Сержант действительно, клевал носом, утомившись после продолжительного трудового дня.

Спустя некоторое время по вагону забегала проводница. Несмотря на достаточно объёмные формы, ловко лавировала в проходах, как искусный футболистдриблёр, предлагала чай, нараспев выводя сочным голосом:

- Чай. Кому чай? Чай пи-ить бу-ди-те?

Призывники дружно загалдели:

- Давай сюда, тётенька!

Получив для себя и соседа чай, Сергей достал домашнюю снедь, угостил довольного Гошку, который, громко фыркая, выдул два стакана.

Внимание студента привлекли его ровесники, будущие солдаты. Он с интересом прислушивался и смотрел на них. Те ели, попивали чаёк, нет-нет да и подливали при этом напитки покрепче. Выделялся в компании белобрысый, с доброй улыбкой пухлогубый деревенский парень. Слегка захмелев, душевно предлагал всем своё домашнее:

- Ребята, а вот попробуйте пирогов, маманя напекла, - доставал их из большой сеткиавоськи.

- Да ну тебя! – отмахнулись от угощения. Сейчас всем не до пирогов: жарко обсуждают предстоящую службу:

- Только бы не в морфлот! Не охота три года трубить.

- Хорошо бы в десант попасть. Страшновато вот только.

Деревенский парень тоже подключился:

- Я дак в стройбат хочу. А чё? Васька, сосед, служил, деньжонок там заработал, хорошо!

Парня высмеяли, похлопав по плечу:

- Эх, ты, тютя, нашёл армию! Бери лопату больше – кидай дальше!

Высокий черноволосый малый с явно выраженными лидерскими качествами, проявляющимися и здесь, выдал своё «неоспоримое» мнение:

- Не, братва, куда бы ни попал, не будь дураком, веди себя умненько. Вобще свояк мне сказал: «Держи нос по ветру. Поближе к кухне, подальше от начальства…»

…Проводница меж тем разносила постельное бельё. Хоть и коротка была ночь, покемарить чуток не мешает.

…Сержант милиционер напоследок клюнул головой так, едва не коснувшись колен. Осовело посмотрел по сторонам, на своего подопечного, застелил нижнюю полку и улёгся спать. Серёге, студенту, охота была тратить рубль на бельё. Не впервой сидя дремать. Про Гошку и говорить нечего.

А парни-призывники, приумолкнув к ночи, тесно сидели плечом к плечу, откинувшись головами к спинке. Добродушный деревенский парень прикорнул на краю со своей сеткой-авоськой. Только «десантник» принял горизонтальное положение, взгромоздившись на верхотуру третьей полки.

А вот неугомонный Гошка часто шмыгал в тамбур и обратно. Опустошал-таки помаленьку вожделённую четвертинку. Сергей сразу отказался разделить ему компанию в этом.

В четыре утра шустрая проводница, двигаясь по вагону, возглашала:

- Просыпаемся! Сдаём бельишко!

Зашевелились пассажиры, потихоньку засобирались. За окном замелькали крыши разных строений, разбегались в стороны железнодорожные пути, слышались голоса диспетчеров с вокзала через громкую связь. Поезд прибывал в областной центр.

Призывники смирненько сидели, нахохлились, как мокрые воробушки на ветках. Именно сейчас ощутили в себе новое непривычное состояние. Что-то ждёт впереди? Волнительно на душе. Скоро забудутся маманькины пироги, уют родительского дома, друзья-приятели. Но постепенно исчезнут душевные волнения. Оденут шинели, примут присягу, будут взрослеть. Мальчики должны становиться мужчинами…

… Столяров решил сразу идти в общежитие. А «химик» Гошка с сержантом пошли на вокзал. Кто ещё примет их в такую рань! Перед входной дверью Гошка шепнул Сергею:

- Не уходи, подожди меня, дело есть. – А милиционеру сказал:

- Слышь, Василич, сгоняю в туалет по-быстрому.

Тот молча кивнул. Чего сторожить? Куда бедолаге деваться? Ни билета, ни денег. Нет ему смысла. Перекати-поле!

Гошка быстренько потащил Сергея к расположенному рядом с вокзалом заброшенному сараю, придерживая что-то под пиджаком.

- Вот я подорвал узелок, глянем, может, и деньжонки имеются.

Торопливо достал из-за пазухи сетку-авоську. Сергей опешил от увиденного, перехватило дыхание: «Да это же вещи того пухлогубого парня!»

А мерзавец шустро доставал и разворачивал бумажные свёртки.

- Яица! К чёрту! Мясо! Берём. Котлетки тоже сгодятся. Пироги – ну их! Тьфу, чёрт, денег нема и курева тоже – не смолит молокосос!

И только теперь осознал Столяров всю гнусность ситуации и ужас своего положения.

«А вот, робяты, пироги,» - встало перед глазами лицо парня.

- Да ты что, сволочь! – рванул авоську из рук вора. – Урод, гадина, кого грабишь?

- Заткнись, сопляк, только вякни кому! Я-то думал, ты свойский! – зло прошипев, сиганул негодяй прочь…

…Бредя по улице, Столяров не замечал ничего. Ни редких прохожих, ни машин. Солнце на небе светило не ему, свежий утренний воздух казался сырым и острым. И было полное ощущение, будто ушат помоев вылил на себя. И у края какой пропасти оказался! Застали бы с прохвостом и доказывай потом, что ты не верблюд. Последними словами проклинал себя: «Эх, болван, недотёпа, ну как недоглядел гада?»

И будет это ему хорошим уроком. Жизнь ещё понаставит шишек, пока не обретёт он опыт, пока не научится отличать зёрна от плевел, добрую человеческую натуру от грязного нутра.

Анатолий КИСЕЛЁВ
п. Сазоново