Глава из автобиографической повести

«Как родная меня мать провожала» (из песни)

Сразу замечу, что слово, являющееся заголовком, категорически мне не нравится. Поскольку отдаёт определённым налётом грубоватости, но ничего не попишешь, так как в годы нашей юности было в ходу в речевом обиходе. И сейчас не забыто, только реже звучит. Это слово обозначало проводы парней в армию. В те годы абсолютное большинство ребят стремилось отслужить. А собственно те, кто не служил (в основном по болезни), естественно, этим не гордились, наоборот, старались не афишировать. Помню, как с нескрываемым восхищением смотрели мы на вернувшихся «дембелей», когда они в армейской форме появлялись на улице. Некоторые из них, дабы усилить эффект, по дороге домой добавляли неуставные прибамбасы к форме (разные окантовочки, аксельбантики…). Попробуй не заглядеться на это! А парадная форма что стоит: брюки, отглаженные до острых стрелок, китель с петлицами и погонами, лихо сдвинутая фуражка, галстук на рубашке – просто прелесть! Кстати говоря (разумеется, моё мнение), тогдашняя и парадная, и повседневная армейская форма выглядела лучше нынешней. Впрочем, это дело вкуса. А о нём, как известно, не спорят. Да ведь стремились служить не ради внешнего лоска, а проверить и почувствовать себя мужчиной в строгом воинском коллективе.

А началом проводов на службу считается получение повестки из военкомата. Надо сказать, что в армии многие заводили дембельские фотоальбомы. Так вот у большинства встречал на первой странице именно повестку, что весьма логично и символично. И в этом волнующем документе указывалось, когда отправка, куда явиться, что иметь при себе из вещей.

Я в основном вспоминаю призывников нашей территории («Сельхозтехника», «Агрохи- мия», работавших на указанных предприятиях. Тут же получали расчёт и ждали день прощания с родительским домом в зависимости от отведённого количества дней.

Весной и осенью врачебная комиссия в Чагоде дотошно производила окончательный осмотр призывников. И беспощадно при малейших намёках на имеющийся недуг отсеивала парня (как говорили, выдавала «белый билет»).

Но это случалось редко, поколение в целом росло здоровое. Отлично помню, как на комиссии забраковали моего одноклассника Вовку Иванова. Врач внимательно глянул на его спину и вынес вердикт: сколиоз. Врял ли, отсеяли бы нынче. Да и дело в том, что «сколиозный» товарищ был вполне трудоспособен, выполнял впоследствии разную физическую нагрузку. Вот вам и белобилетник. Служить мог спокойно.

У родителей призывника, помимо лёгкого волнения, появлялись дополнительные хлопоты. Непременно отправке предшествовал прощальный вечер. Надо закупить продукты, приготовить угощение, чтобы всё было «как у людей». Не богатая свадьба намечалась, но накрыть приличный стол для гостей – святое дело. Всё как водится в добрых русских традициях. Например, уж на что не шибко обеспеченная многодетная семья была у моего закадычного дружка Генки Мартина (он последний ребёнок, родители на пенсии), но стол накрыли достойно и гостей было достаточно. Вот только вышла незадача, отправка и проводы получились «коту под хвост». Вернули назад из Вологды моего дружбана. «Здравствуйте, я ваша тётя». Усмотрели какие-то неполадки с глазами. Генка впоследствии шутливо иронизировал по этому поводу:

- Служил я недолго, но честно.

… Само собой первыми гостями становились родственники, друзья с нашей округи. А сложившийся определённый круг девчонок-подружек с нашей и соседних улиц был своеобразным украшением вечера. Мало у кого из моих ровесников имелась постоянная подруга (какие наши годы!), обещавшая непременно ждать. Большинство-то, как шутили «нецелованные, небалованные». Так изредка провожались, миловались со своими, можно сказать домашними девчонками. Так на то они и свои. Помнится перед уходом на службу один мой друг (здесь личные мотивы), назову его С… просил присматривать за Т…(как раз постоянная подруга), чтобы она ни-ни, ни с кем… Да не срослось, замуж вышла. Дело обычное. Собственно, в верности не клялась – так что всё по-честному…

Как проходили прощальные вечера? В основном форма и содержание были стандартные. Лично довелось присутствовать на многих проводах. Собиралась за столом тесная дружеская компания. Многочисленные выступления и наказы «виновнику торжества» от взрослых. Нередко в качестве почётного гостя случался руководитель предприятия, на котором трудился парень. Все выступления сводились к традиционному пожеланию служить честно. Ну совсем как напутствие отца сыну Петруше из «Капитанской дочки»: «На службу не напрашивайся, но и не отказывайся…» Матери по обыкновению держали глаза на мокром месте. Кто их осудит? Волнение! Хоть и не на войну провожают, но всё же… Происходили и в мирной армейской службе случаи гибели. На нашу улицу домой не вернулись двое: Хорьков Владимир и, к великому горю, мой двоюродный брат Михаил Кудрявцев, воздушный десантник…

В кулуарах вечера, как правило, с пылом и жаром напутствовали уже отслужившие молодые парни. А за столом по накатанной колее уже и не самые красноречивые гости под парами рвались сказать что-то непременно «важное» провожаемому, слегка очумевшему от раздухарившейся обстановки. А разве можно здесь обойтись без застольных песен? Старшее поколение с упоением, душевно предпочитало любимые: «На побывку едет», «Вот кто-то с горочки спустился»… Почти на всех вечерах, на которых присутствовал, не обходилось без гармониста. А где гармонь – торжество веселья - полная раскрепощённость: не только песни, но и лихие пляски да с ядрёными частушками. Здорово наяривал на своей тальянке наш ровесник Михаил Погодин. Под Мишанину гармонь много спето и немало выпито (не будем ханжами, не без этого в любом застолье). Молодёжь, разумеется, запевала весьма популярную, непременную спутницу всех прощальных вечеров песню «Не плачь, девчонка».

Ближе к полуночи постепенно застолье затихало, гости расходились, а молодые ещё долго гуляли вместе с будущим солдатом на улице (разумеется, если погода позволяла)…

На следующий день необходимо было прибыть в военкомат для окончательных инструкций. Вернувшийся из военкомата новобранец вновь оказывался за столом вплоть до отправления на железнодорожную станцию. Не знаю, как где, а в Сазонове было именно так. Ну, а потом компания родственников и друзей чаще всего пешком шагала на станцию «Огарёво». Близились самые волнующие минуты прощания. Всё внутри замирало, когда со стороны Бортникова становились отчётливо слышны перестуки вагонных колёс и неумолимо приближающийся железный конь подавал гудок. Тут уж и самые бравые парни утрачивали свою браваду. Поезд стоял несколько минут, потому следовали торопливые суматошные сцены прощания, и состав увозил парня с гражданки в армейскую жизнь.

…Хорошо помню, как мы провожали одного друга на поезде до Чагоды, а обратно уже весёлой гурьбой шлёпали по шпалам домой.

В районном центре в вагон с шумом вваливалась очумевшая от проводов новая партия призывников. В обязательном порядке появлялся сопровождающий из военкомата. Немедленно водружались на стол домашние угощения. Не секрет, шли в ход и горячительные напитки. И не запрещены они были в поездах в то время. Хочу заметить, что не слышал ни от кого никаких дебошей, неприятных эксцессов в пути. Поболтают парни, пообмениваются дальнейшей перспективой, и всё нормально. А уж ближе к полуночи, прибыв в Подборовье, все постепенно затихали, начинали кемарить, кто сидя на лавочке, кто умудрился как-то прилечь на неё. Утром всех встречала Вологда. Дальше сопровождающий вёл команду на пересыльный пункт. Кто-то из призывников находился в Красных казармах, а кто-то обретал временный приют в недействующей тогда церкви, находящейся между улицами Герцена и нынешней Козлёнской. Территория вокруг была обнесена высоким деревянным забором. «Отдыхал» здесь и я примерно около трёх суток. Кому-то везло, поскольку за считанные часы или на следующий день его команду забирал прибывший «покупатель» из части. А уж кому довелось отлёживать бока не один день, изрядно скучали, работы практически никакой, разве выхватят кое-кого на мелкие хозяйственные работы. И те, кто «парился» в томительном ожидании, испытывали недовольство от длительной задержки. Некоторые наиболее ушлые умудрялись к ночи махнуть через забор, погулять в Вологде. Конечно, если имелись знакомые или родня. Также происходило и спонтанное знакомство с местными девахами, которые по вечерам висели по периметру забора, выставив свои мордашки, стараясь наладить контакты с будущими солдатами. Отлучки, конечно, могли обернуться неприятностями. Ведь вызвать твою команду могут в любой момент, а где же ты, голубчик? Помню, как однажды утром начальник пересылки перед строем проводил воспитательную работу с двумя гавриками, уличёнными в самоволке. Усиленно «давил на бас», громогласно оглашая территорию:

-Я пошлю вас туда, где в небо дыра!

Но это так для острастки и виновникам, и всем остальным. Строгого наказания не будет. Присягу-то здесь не принимают, не в воинской части. Хотя, разумеется, и его можно понять: он несёт ответственность за жизнь и здоровье пока ещё, с вашего позволения, «полусолдата»...

На четвёртую ночь в спальном помещении выкрикнули:

-Команда №… выходи строиться!

Наконец-то моя! Построились на плацу, где уже ожидал офицер – «покупатель». Последовала обычная процедура переклички. Тут же строем в ускоренном темпе двинулись на железнодорожный вокзал. Вот теперь, пожалуй, окончательно отвалили. Да нет же, чёрт возьми! Вступили в ряды родной армии. Не плачь, девчонка, пройдут дожди.

P.S. Это послесловие я написал совсем недавно. Просто не мог промолчать в связи с непростыми событиями в жизни страны. Да, моему поколению выпала мирная служба. Это потом довелось многим побывать в Афгане, Чечне, других горячих точках.

А сегодня, когда над нашей страной нависла угроза, молодые ребята и мужчины зрелых лет встали на защиту русского мира. Гордимся их мужеством и стойкостью. Они борются за то, что позади Россия, родина наша, значит.

Анатолий КИСЕЛЁВ,
п. Сазоново.
Фото из личного архива автора.